«Отвечайте по телефону по-украински, иначе – преследование»

Проект построения «Анти-России» на Украине успешно воплощается в жизнь. Это можно наблюдать даже на примере Харькова – одного из главных городов Русской весны. После подавления восстания, массовых репрессий, изгнания нелояльных новому режиму – здесь нет надежд на новые протесты и эффективное сопротивление. Православная Церковь Московского Патриархата собирает многотысячные крестные ходы, однако, в отличие от националистов, УПЦ МП предпочитает дистанцироваться от выражения политических взглядов.

Об этом в интервью «ПолитНавигатору» рассказал Станислав Минаков – известный харьковский поэт и публицист. Летом 2014 года Минаков вынужден был покинуть Украину.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

— Вы готовы говорить сейчас о причинах вашей эмиграции пять лет назад?

— Я вынужден был выехать, потому что моя общественная позиция была известна: я был противником превращения Украины в антирусский проект. Когда произошел олигархический переворот с необандеровским уклоном, антироссийские и антирусские лозунги были этой олигархической группой просто подняты на щит и использованы ради обогащения и управления данной территорией. Им выгодна была именно эта идеологическая модель для таких целей. Я против этого четко высказывался, публично выступал в прессе, давал интервью российским и западным СМИ. Вся эта разноаспектная деятельность привела к тому, что сначала начали вызывать на допросы в прокуратуру, потом по чьей-то указке меня 30 июля 2014 года исключили из Национального союза писателей Украины, в котором я состоял 20 лет. Я был принят туда по рекомендации поэта Бориса Чичибабина в 1994 году. Потом мне дали понять из разных кругов, что все это закончится арестом. Я вынужден был покинуть Харьков, пять лет живу в Белгороде.

Еще в 2004-2005 гг., после первого майдана, когда на меня и моих коллег писались доносы, меня поражало, с каким телячьим восторгом подписывались эти письма в облсовет, в ВР моими коллегами по союзу писателей. В этом не было новизны исторической. Но примерять это на себя было в диковинку… Узнавать, что человек, с которым три с половиной десятилетия были прекрасные отношения, еще студентами ходили на общие литстудии, который писал о тебе комплиментарные статьи и рецензии, — вдруг начинает собирать на тебя как на врага досье в Интернете, копировать публикации, фотографии, отправлять на сайт «Миротворец», стучать в компетентные органы… И это не одно лицо. Возможно, после моего отъезда этим людям стало легче жить.

— Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию на Украине и в Харькове?

— В тот год, когда я вынужден был покинуть страну, многие мои русскоязычные коллеги убеждали себя и окружающих: нет на Украине проблем у русского языка (как не видели они и никаких бандеровцев). Смешно было слышать их наивные заверения: дескать, мы не для того выходили на майдан и валили злочинную владу, чтоб кто-то у нас забрал языковые права, надо будем — выйдем опять.

То, что нам казалось очевидным с самого начала (к чему приведет майдан, против чего он направлен), уже и эти люди ощутили на себе опытным путем. Кто-то мимикрирует под новые конъюнктурные установки, переходит на украинские тексты. Кто-то чувствует, как его культурное пространство превращается в шагреневую кожу, но может только негодовать на кухне.

Языковая ситуация — отвратительная. Уже и харьковские учителя сообщали, что им раздали памятки: отвечайте по телефону по-украински, иначе можете попасть под преследование.

Всё, что делается, производит впечатление невероятного абсурда и общественного идиотизма. А в воронку навязанного общественного идиотизма включается еще и личный идиотизм. Это когда люди переключают свою ненависть еще и на русскую культуру.

До какой меры граждане способны терпеть? Я думаю, что до бесконечной. Не будет никаких общественных протестов, никто на площади не выйдет. И оппозиционные политики, как сказано выше, в принципиальных вопросах пассивны.

— А что можно сделать сейчас?

— Харьковский политик, бывший депутат ВР Владимир Алексеев, последовательно боровшийся за русский язык, верно отмечает в своих публикациях, что дискриминационный языковой закон не может иметь правовой силы, поскольку русский язык имеет региональный статус на всей территории Украины с 15 мая 2003 года, когда был принят Закон «О ратификации Европейской хартии региональных языков» №802-IV, пункт 2 которого определил перечень региональных языков Украины.

Стало быть, региональный статус уже давно закреплен в законе и распространяется на всю территорию Украины. Оппозиционным политикам следовало взять на заметку то, о чем напоминает им Алексеев (для многих это правовой ликбез): «Поскольку в случае расхождения норм международного договора (т.е. Хартии) и национального закона действуют нормы международного договора (ст.9 Конституции, ст. 17 Закона о международных договорах Украины, и ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров), то ксенофобский закон Парубия-Порошенко не действителен в той части, в которой противоречит Хартии. Поэтому статьи закона Парубия-Порошенко о полном запрете русского языка в образовании, общественной и социальной жизни НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫ…»

Соответственно, от гаранта Конституции требуется защитить конституционные нормы от закона Парубия-Порошенко.

— Какие видите пути исправления ситуации на Украине?

— Путей исправления я, увы, уже не вижу. Они мне были видны в 2014-м, когда нужно было вместе с Крымом спасать территорию исторической Новороссии или всё Левобережье, когда можно было, к примеру, как вариант, вернуть — хоть в Харьков, хоть в Енакиево, а затем и в Киев — легитимного Януковича. Теперь же всё проиграно надолго, ждать быстрого самопроизвольного схлопывания зеленской или постзеленской Украины не приходится, поскольку всё плотно контролируется из-за океана.

Тезис «Украина как антироссийский приводной рычаг и раздражитель России» врагом воплощен вполне эффективно и продолжает свое убедительное существование. Разве что у кукловодов наступит свой коллапс, при котором может окончательно посыпаться Украина. Но это может тянуться годами и годами. И даже в случае сколь угодно быстрого или небыстрого коллапса бывшей Украины возникают вопросы: а что останется на постукраинской территории потом, что с этим делать и как?

— Тем не менее, в этом году в Киеве крестный ход УПЦ Московского Патриархата отметился рекордной численностью.

— Количество участников крестных ходов увеличивается. В позапрошлом году участников было 100 тысяч, в прошлом — более 200 тысяч. А в этом году — уже 300 тысяч! Видимо, это нарастание связано и с событиями минувшего года, политическими шагами прежней украинской администрации: «томос», «учреждение» раскольнической структуры «ПЦУ», под эгидой Фанара. Это мобилизовало каноническую Церковь Украины на стояние. Численность ПЦУшного хода оказалась несопоставимой с каноническим: раскольники вывели в сто раз меньше людей!

Врагов Православия традиционно корежит при виде такого количества верных. Мы помним, как в прошлые три года крестные ходы были подвергнуты и информационным атакам разного рода беснующихся персонажей, и физическим нападениям националистов, боевиков. Помним, как молодчики забрасывали чудотворные иконы непотребными вещами и как ребята, охранявшие крестный ход, технично отбивали все эти атаки. В этом году, по счастью, такого не было.

Добавлю, что крестные ходы в новейшее время как бы заделывали духовную брешь, открывшуюся в пространстве Украины, исторической Малой Руси. И они показали, что здесь нет разделения, верные православные Востока и Запада Украины едины духовно и едины в молитве за мир.

Последние годы действительно показали, что политические институты быстро растрачивают доверие. А у православных, независимо от власти, существует своя незыблемая шкала ценностей. Я вижу, что с этой, канонической, стороны есть глубокая убежденность в правоте. Это проявляется как на уровне руководства Церкви, иерархов, начиная с предстоятеля УПЦ митрополита Онуфрия, так и среди паствы.

— Как думаете, почему даже во время выборов оппозиционные силы не пытались оказывать какую-либо поддержку православным общинам, у которых захватывали храмы ПЦУшники?

— Возможно, оппозиционные деятели были сильно увлечены проблемами политики, предвыборной борьбы, и поэтому на периферии сознания оставались усилия в этой плоскости. Да и многие из них не сильно воцерковлены, может и недостаточно в их рядах православных людей, чтоб рассчитывать на их ощутимую поддержку. Хотя многие были замечены в храмах. Но системной защиты мы не видим.

Ведь понятно, что практически каждый захват храма можно оспаривать в суде. Например, в тех ситуациях, когда являются из другой местности выездные бригады рейдеров, голосуют за что-то, выталкивают священника и объявляют о переходе храма в ПЦУ. Голосовать может только церковная община. А ее состав (кто постоянно ходит на службы, исповедуется, причащается) известен, прежде всего, священнику. И все эти рейдерские «голосования», где слово священника ничего не значит, — ничтожны с правовой точки зрения. Но сельская община не может отстаивать свои права в судах. А вот если бы на каждый такой захват храма реагировали оппозиционные политики, если бы приезжали в суд депутаты со своими юристами…

– Зато раскольнические структуры пользуются покровительством высокопоставленных националистов.

— Приведу пример в родном Харькове. Есть такой персонаж местный, раскольник Виктор Маринчак, человек с филологическим прошлым и туманным будущим. Он скачет, как кузнечик, то к автокефальщикам, то к Филарету, то на майдан, то к ПЦУ. Мне как-то попалось видео с его так называемой проповедью в Молодежном парке (он там настоятель храма) по случаю Дня Победы, а для него и его публики — «дня скорби». Человек, называющий себя священником, несет какую-то пропагандистскую пургу о бандеровцах, якобы боровшихся со вселенским злом. Там Сабурова дача (местный наш дурдом) плачет по этой проповеди. И он вещает с пеной у рта, на истерическом самоподзаводе…

Надо сказать, что все раскольники и филаретовцы, и ПЦУ, и автокефальщики насквозь идеологизированы и политизированы, поведены на теме «подальше от Москвы». А с канонической стороны мы никакой идеологизации не видим. У каждого православного батюшки есть, может быть, какие-то политические убеждения. Но они не проявляются ни в проповеди, ни в поведении, ни в проведении крестных ходов. Только исключительно канонический православный аспект, церковный — за единство веры, где нет ни эллина, ни иудея, ни хохла, ни москаля.

— Имеет ли какой-то вес в сегодняшнем Харькове голос тех уехавших людей, которые еще недавно были здесь властителями дум?

— Харьков представлялся до 2014 года одним из центров русской цивилизации, о чем мы не раз писали и говорили все годы существования проекта «Украина как не-Россия». Теперь Харьков перестал быть центром, где была культурная русская жизнь. Нынче в нем в узлах русской кристаллизации осуществлены подмены. В столице Слобожанщины растеклись зловонным болотом провинциализм, местечковость и хуторянство — на фоне навязанной и воспитываемой русофобии, украинизации и необандеризации.

Что касается уехавших и якобы потенциально способных занять-восполнить новые ниши в РФ, то этого явственно-организационно не произошло. Персоны, которые были более-менее широко известны до отъезда из Харькова, заметными и остались, ибо ниша внятного творческого самостояния заполнена быть никем другим не может. Их как-то слышат, надо полагать, и на Украине, поскольку существует Интернет.

А вот в смысле создания альтернативных творческих площадок, фестивалей, «коллективного движняка» на территории РФ — этого, к сожалению, нет ни в столицах России, ни в провинции. Даже, на удивление, нет этого в приграничье, где взаимные узы, скажем, слободских общин бывших РСФСР и УССР, были всегда очень сильны.

И в частности, очевидные, казалось бы, тезисы «Харьков потерял — Белгород приобрел», «Украина сдуру рассеяла, а РФ у себя по уму собрала» — пока что не очевидны. То есть реализуются точечно в разных областях жизнедеятельности, но не системно.

Эффект — культурный, образовательный, предпринимательский, демографический и прочий — в частности, от переезда харьковцев на Белгородчину, оценить затруднительно; возможно, проявится позже. Почва в РФ для прибывших с «русскими художественными мыслями» оказалась преимущественно разверзающейся (возможно, и по причине некоторой ментальной инакости). Местные творческие люди заняты много чем, но и в первую очередь своим, тоже местечковым, нередко малоодаренным, и не имеющим отношения ни к русской украинской эмиграции, ни к проблемам новоприбывших, ни в целом к «украинскому вопросу». Поэтому нередко здесь сталкиваешься и со шкурной недальновидностью, и с ревниво-завистливым отношением.

— Например?

— Не все россияне разделяют наше ощущение русской идентичности. Например, можно услышать сетования местного обывателя: «Из-за выдачи паспортов РФ жителям Донбасса мне приходится дольше ждать решения собственного вопроса». То есть человек был где-то заграницей на заработках, а теперь кинулся получать документ, и винит в своих проблемах жителей Донбасса. И в этих проявлениях конкретный российский обыватель скорее близок к украинской хуторянской ментальности, чем к русской.