Глава военного ведомства – одна из ключевых фигур в руководстве любой страны, отвечающая за обороноспособность государства и национальную безопасность. В течение XX века, сопровождаемого двумя мировыми войнами и локальными, но кровопролитными конфликтами, вроде Корейской и Вьетнамской войны, общественность любой страны видела главами оборонных ведомств людей с военным образованием, имеющих боевой опыт, лучше всего победоносный, непременно молодцеватого, презентабельно смотрящегося во главе военных парадов верхом на коне.
Подобные стереотипы живут в нашем сознании и сегодня, однако, разобравшись в современных реалиях, можно сделать вывод – новые времена ставят перед министром обороны новые вызовы.
С обретением многими странами ядерного оружия и оружия массового поражения стали маловероятны глобальные конфликты, вроде Второй Мировой войны, или даже интенсивно-локальные, как война на Корейском полуострове. Планета вот уже более 70 лет не видела ничего близко похожего по размаху на битву за Сталинград или операцию «Оверлорд».
Военная угроза сохраняется, но она сжалась до масштабов «гуманитарных бомбардировок», нашествия орд террористов на отдельные государства и прокси-войн, развязываемых вдоль границ с целью дестабилизации и ослабления противника.
Реклама
Соответственно, меняются требования к составу и технической составляющей вооружённых сил, а также к их руководству, которому более не грозит сходиться фронтами с противником, хотя опыт прошлого тщательно изучается, а боеготовность поддерживается в том числе и на уровне учений «больших батальонов».
Так каким же должен быть министр обороны в современных условиях, чтобы поддерживать баланс сохранения боеготовности и, в то же время, адекватно встраиваться в политико-экономические реалии?
Мировая практика такова, что министр обороны сегодня, прежде всего, – опытный управленец и даже политик, организующий работу финансового, строительного, технического секторов ведомства, следящий за общим развитием Вооруженных Сил, модернизацией войск и проведением учений в мирное время.
Наряду с этим, он курирует международное сотрудничество по линии Минобороны, исполняя, в том числе, представительские функции. При этом, непосредственным анализом внешних угроз, оперативным планированием и боевой подготовкой занимается Генеральный штаб, состоящий из профессиональных военных.
Подобную организацию оборонного ведомства активно внедряют ведущие страны Евросоюза и США. Так, пост министра обороны Германии с 2013 года и до последнего времени занимала Урсула фон дер Ляейн, экономист по образованию, ранее не имевшая никакого отношения к военному делу. Во Франции министр обороны – Флоранс Парли – в прошлом политик и «бизнес-леди». В Великобритании данный пост занимает Пенни Мордонт – также политик и в прошлом член палаты общин. В США последние назначения на должность главы Пентагона достаются не военным, а топ-менеджерам из сферы бизнеса и политики. Сейчас это Марк Эспер, ранее работавший в торговой палате Конгресса, а его предшественником был Патрик Шанахан – крупный бизнесмен из руководства аэрокосмической корпорации «Боинг».
В последние годы мировую практику пытаются привить на российскую почву. С 2001 г. министром обороны был выходец из КГБ Сергей Иванов, с 2007 г. ведомством руководил налоговик Анатолий Сердюков, а с 2012 г. пост министра обороны занимает Сергей Шойгу.
Сергея Шойгу, впрочем, нельзя однозначно причислить к «пиджакам», несмотря на формальное отсутствие у него военного образования и боевого опыта. Путь Шойгу к должности министра обороны шёл долгим окольным путём через военную кафедру и военизированную структуру – МЧС, задействованную в спасательных и гуманитарных операциях в большинстве горячих точек на территории бывшего СССР и в Югославии в «святые девяностые».
Так почему руководство страны с определённого момента делает ставку на управленцев и организаторов, пришедших из гражданских, военизированных структур или спецслужб, хотя, казалось бы, опыт предыдущих десятилетий демонстрировал, что люди, прошедшие военные училища и войну довольно эффективно управляли разветвленной структурой военного ведомства страны, раскиданной на миллионах квадратных километров?
В эпоху СССР, практика назначения главой Министерства обороны крупного военачальника была абсолютно оправданной, поскольку полностью соответствовала социально-политическим реалиям, а система политического руководства армией действовала с чёткостью винтовочного затвора. Министр обороны был скован жесткой партийной дисциплиной и входил в состав Политбюро ЦК, реально контролировавшим власть в стране.
Допущение, что такие же условия могут возникнуть в современной России в обозримой перспективе, выглядит утопией. Сегодня общественно-политическая ситуация совершенно иная: общество и армия не ощущают на себе цементирующей силы и твёрдой направляющей руки партийного контроля и единой идеологии, а социально-политические преобразования до сих пор не завершены. Поэтому проблема интеграции армии в политическую систему общества самотёком, без внешнего воздействия, не решается, а обеспечение устойчивого управления Вооруженными Силами является одной из основных функций Минобороны.
После того, как в конце 1991 года единая страна, идеология и партийный контроль приказали долго жить, главы военного ведомства РФ из числа профессиональных военных, далеко не всегда внутренне принимали и разделяли решения, которые им было поручено претворять в жизнь руководством страны. Практика показала, что порой складывалась ситуация не просто непонимания, но и конфликта с руководством, носившего к тому же публичный характер.
Зачастую, министры обороны РФ из профессиональных военных проявляли косность и корпоративное кумовство, отдавая предпочтение развитию рода войск, из которого сами пришли, в ущерб остальным. Характерным примером такого поведения является Павел Грачёв, едва не превративший Министерство обороны России в сплошное ВДВ.
Назначение Шойгу главой военного ведомства внесло недостающую гармонию в отношениях триады общество – власть – армия, поскольку его кандидатура устраивала всех. Кроме того, во многом благодаря гражданскому руководству Вооруженными Силами, армия страны стала не только профессиональной и оснащённой современными образцами техники, но и получила мощный гуманитарный заряд.
Особенно отчётливо человеческое лицо обновленной Российской Армии мир увидел в 2014 году в Крыму и позже, при оказании военной помощи Сирии. Можно сказать, что главный результат армейской реформы – Вооружённые Силы России, состоящие из «вежливых людей», а не из «зелёных человечков», как это пытаются доказать всему миру всевозможные «партнёры».
Армия находится во все усложняющейся системе социально-политических отношений, замкнутость и чрезмерная автономия, отрыв военного руководства от институтов государства и общества, претензии на исключительное положение вряд ли будут способствовать качественной организации обороны страны. Следует понимать, что надолго, если не навсегда, минули времена, когда армия получала все, что хотела, по первому требованию, мало считаясь с тем, что происходит в других сферах жизни общества.
Время идет вперед и меняется то, что раньше казалось незыблемым. В современной обстановке разделение функций министра обороны и Генерального штаба армии – это жизненная необходимость, потому что настала эпоха боевых операций с применением высоких технологий и высокоточного оружия, борьбы с мировым терроризмом и острого противостояния в информационном пространстве. Для ответа на эти вызовы военному министру не обязательно иметь за плечами опыт вождения дивизий и даже умение стрелять. Но что абсолютно необходимо – это неординарные организаторские способности, опыт управления, широкий кругозор, выходящий далеко за рамки узкого военного образования, умение быть политиком не только в контексте международных отношений, при этом оставаясь открытым человеком, понимающим нужды своих подчинённых.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы TikTok и YouTube.