Одесситам пояснили, что Одесса нужна для удобства жителей Тернополя и напомнили, что их пока не расстреливают за русский язык.
В условиях тотального энергетического коллапса — ни света, ни воды, ни отопления, а местами и газа, с неработающими трамваями и троллейбусами и парализованными в пригородах электричками — чем занимаются «смотрящие за Одессой» пропагандисты (хотел употребить несколько иное слово)?
Правильно — делятся «здобуттями» в покарании одесситов за то, что они еще дышат, то есть говорят на родном русском языке.
Собравшись в студии «Думская-ТВ», они ничтоже сумняшеся ржут и позволяют себе высказывания вроде «как карать нарушителей мовного закона — жечь, расстреливать?» (опыт ведь есть). А действо сие называется беседой двух «мыслителей» — известного в Одессе порохобота Сергея Диброва (на фото) и представительницы Уполномоченного по защите государственного языка на юге Украины Ярославы Витко-Присяжнюк. Мовная гестаповка с ходу подчеркивает, что курирует несколько областей — Одесскую, Николаевскую, Херсонскую и… вдохните… Крым! Так что «бойтесь», крымчане, вы там сплошь нарушители.
Реклама
Итак, Дибров просит собеседницу обрисовать портрет «злостных нарушителей — кто они, где прячутся, как выглядят?».
«Да, Одесщину часто называют проблемным регионом по языковому вопросу. Здесь я соглашусь, — с прискорбием сообщает Витко. — Но каждый гражданин Украины обязан знать государственный язык. Любые другие языки закон граждан Украины знать не обязывает… Мы находимся в своей определенной культурной парадигме.
Если мы представим человека, ребенка, к примеру, который приехал из прекрасного города, пусть Тернополя. Ребенок шести лет, он вырос в независимой Украине после «революции достоинства». Он не смотрел русские мультики, с детства имел адекватное украиноязычное окружение. Он приезжает в Одессу и, по всей вероятности, он может столкнуться с определенным непониманием».
Видите этот акцент — Одесса для тернопольцев! Только не для самих одесситов. Витко сама когда-то приехала в Одессу из Кировограда, была активисткой «Свободы», но в 2014-м, почуяв конъюнктуру, вступила в «Европейскую солидарность» и, еще будучи студенткой, принялась писать в СБУ доносы на своих русскоязычных политических оппонентов. Понятно, что далее последовал карьерный взлет.
«Мовный закон принят, и пока за его нарушение никого не расстреляли!», — Задорно смеялась нацистка во время беседы. Дибров же попросил ее описать «вопиющие случаи из практики».
Был инцидент, когда всем известный одессит Максим Трубников, лидер группы «Друже музико» [одесситы первый раз слышат] наведался к жене в роддом и получил совершенно неадекватное замечание от охранника. Там, кажется, чуть ли не до рукоприкладства доходило.
Конфликт возник из-за того, что Максим общался на государственном языке. В тот день, когда эта информация получила широкую огласку, роддом сообщил, что сотрудник уволен. Еще яркий пример: было обращение, человек пишет жалобу на то, что в таком-то частном детском садике директор пропагандирует русский язык. Так и написано – «пропагандирует».
На самом деле есть прецеденты довольно дикие. Заявитель пожаловался, что он обратился в магазин, его отказались обслуживать на государственном языке. Он сделал замечание, в ответ ему там отказали или молча поморщились, здесь без деталей. А менеджер сбросил человеку скриншот с Конституцией Украины, где он подчеркнул, что «русский язык, другие языки нацменьшинств имеют право на полноценное развитие».
Конечно, клиент понимает, что это манипуляция, пишет:
«Для чего вы мне это сбрасываете, есть закон о функционировании украинского языка как государственного, есть статья 30 этого закона о том, что меня должны по умолчанию обслуживать государственным языком». А менеджер ему отвечает: «В следующий раз мы вас будем обслуживать молча»… Конечно, здесь нарушения, конечно, мы соответствующим образом отреагировали, но таких ситуаций возникает немало».
Как думаете, Украинская Конституция и законодательство в целом — единственные в мире, которые противоречат сами себе? Похоже, что да.
Диброва же интересует другое: «Соответствующим образом отреагировали» — это как? Их уже закрыли, сожгли?». Заметьте, это говорит журналист-правозащитник, в свое время участвующий в комиссии по расследованию трагедии в Доме профсоюзов 2 мая. Теперь вы понимаете, почему никакого расследования, по сути, и не было?
Витко хихикает. Поясняет, что нарушителей штрафуют и замучивают проверками.
Дибров же, кажется, начинает бредить:
«Доходят до меня слухи, что в Москве много лет были планы создать украиноязычное телевидение, украиноязычное радио, чтобы на украинском языке для Украины что-то транслировать, лапшу какую-то на уши вешать. Распилили на этой теме деньги, но ничего не получилось, потому что — как ни странно! — в Москве не нашлось достаточного количества людей, владеющих украинским языком настолько хорошо, чтобы могли быть дикторами этого пропагандистского рупора. В 10-миллионной Москве и коллаборантов много, и украинцев много, и Кубань есть, и так далее. Не найти 10 дикторов? Что-то здесь не так. Но факт — пропаганды на украинском языке в России действительно нет!».
И правда — и почему это в Москве нет «профессиональных украинцев» (за редким исключением), да как они вообще существовать могут? Другими словами, «несите больному галоперидол!».
«По всей вероятности, такая ситуация могла иметь место, — допускает Витко. — Не забывайте, что долгое время создавался такой элемент пропаганды по отношению к украинскому языку: мол, русский язык — это язык элиты, это язык города, а украинский язык, «малороссийское наречие» — язык села, и все, кто говорят на украинском — «селюки», «понаехали» и так далее».
Она даже покусилась на свое же, родное, украинское:
«Вспомним того самого Старицкого, «За двумя зайцами», их забавные диалоги происходили, когда пользовались украинским, а когда хотели показаться как можно более элитными и пафосными — переходили на такой ломаный русский, такой комедийный эффект».
Похоже, что и Старицкого, классика, отца украинского театра, как говорил Франко, отменят… Ох, чую, и до Тараса, своего светоча, доберутся, когда памятники Кобзарю только в России и останутся.
«Зато допрашивать пленных мы можем свободно», — потешается Дибров.
«Разве что да. Меня в последнее время очень задела тема — то, чем сейчас мы занимаемся на оккупированных территориях. Мы собираем факты и примеры происходящего там лингвоцида. Лингвоцид, если дословно переводить — это «языкоубийство». Это целенаправленное уничтожение украинского языка, как следствие – уничтожение украинского этноса и, возможно, геноцид», — заключила Витко.
Да, товарищи крымчане, опять-таки перечисленное вас касается — «геноцидят» вас по страшному, угнетают за возможность говорить и думать на родном языке… И только если про Крым была шутка, ибо никакие Витко туда не доберутся, то в той же Одессе немало народа со свету сживут, заполонив ее «адекватным украиноязычным окружением из Тернополя со своей определенной культурной парадигмой, которое не смотрело русских мультиков».
…Кстати, интересно, когда мовные гестаповцы покидают уютные студии с электрогенераторами и погружаются в обесточенную жизнь простых выживающих граждан, и спотыкаются в темноте, то на каком языке у них вырываются реплики?..
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы TikTok и YouTube.