Сегодня в Венесуэле проходит общенациональный референдум с довольно необычной повесткой. Гражданам предложено ответить на пять вопросов:
1.Согласны ли вы отвергнуть любыми средствами границу, навязанную Парижским арбитражным решением 1899 года, которое направлено на то, чтобы лишить нас нашей Гайана-Эссекибо? 2. Поддерживаете ли вы Женевское соглашение 1966 года как единственный юридически действительный инструмент для регулирования спора между Венесуэлой и Гайаной по поводу территории Гайаны-Эссекибо? 3. Согласны ли вы с исторической позицией Венесуэлы не признавать юрисдикцию Международного суда в разрешении территориального спора в отношении Гайаны-Эссекибо? 4. Согласны ли вы с тем, чтобы всеми законными средствами противостоять притязаниям Гайаны на обладание неразграниченным морем? 5. Согласны ли вы с созданием государства Гайана-Эсекибо и с тем, чтобы был разработан ускоренный план помощи нынешнему и будущему населению этой территории, включая предоставление венесуэльского гражданства и удостоверения личности?
Уже само содержание вынесенных на плебисцит вопросов говорит внешнему наблюдателю о том, что речь идет об истории, берущей начало со времен царя гороха. Но, как показывает опыт самых разных стран мира, именно такие конфликты с длиннющим хвостом сплошь и рядом оказываются живее всех живых и напрямую влияют на современность, зачастую меняя ход актуальной политики до неузнаваемости, а то и порождая новые, дополнительные конфликты, которых раньше не было. Венесуэла в этом смысле не исключение.
Для тех, кто не в теме, небольшой экскурс в историю. Почти все из вас знают страну под названием Венесуэла. Но очень немногие слышали о ее соседке – крошечном латиноамериканском государстве под названием Кооперативная республика Гайяна. Кооперативная – потому что еще в мохнатые семидесятые годы прошлого века к власти там пришла марксистско-ленинская партия, взявшая курс на построение «кооперативного социализма», не свернутый по сей день. Населения там чуть больше 700 тысяч человек – чуть больше нашей Ингушетии. На фоне 28-миллионной Венесуэлы – плюнуть и растереть.
На этом различия между странами не заканчиваются, а только начинаются. Гайяна – единственная на континенте англоязычная страна. Язык Шекспира тут первый государственный, а второй – карибский хиндустани – латиноамериканский диалект одного из языков северной Индии, откуда родом больше 43 % гайянцев.
Как так вышло? Да очень просто. До начала 19 века основную часть населения будущей Гайяны, а тогда британской колонии Гвиана составляли не многочисленные креолы, местные индейцы и очень много афрогайянцев – привезенных из Африки черных рабов и их потомков. Однако отмена в Британии рабства в первой трети того же века буквально подкосила плантационную экономику колонии – бывшие рабы-африканцы не желали гнуть спину на полях и массово уходили в города, а английские плантаторы стали вербовать на их место контрактных рабочих из Индии и немного из Китая.
Постепенно индийская община страны разрослась, став главной, а индуизм стал второй по значимости религией Гайяны. Однако и сохранявшие первенство местные христиане сильно отличались от своих соседей по континенту. Те были испаноязычными католиками, а гайянские последователи Христа – в основном англоязычными протестантами – англиканами, методистами, баптистами, пятидесятниками, адвентистами, Свидетелями Иеговы (запрещены в РФ) и т.д., и т.п.
В общем, к моменту, когда латиносы под предводительством Симона Боливара надумали отделяться от испанской короны, список отличий от них населения будущей Гайяны был таким большим, что совсем не удивительно, что антиколониальная война обошла Гайяну стороной.
Более того, когда после смерти Боливара в результате свар между его соратниками Великая Колумбия погрузилась в десятилетия внутренних усобиц и посыпалась, англичане не сидели, сложа руки, а, воспользовавшись смутой, захапали ее периферийные земли к западу от своих владений, известные как Гайана-Эссекибо.
Положив тем самым начало будущему территориальному спору с независимой Венесуэлой. Вот судьбу именно этой территории и решают сегодня на референдуме венесуэльцы. Собственно говоря, этот конфликт одновременно и старый, и новый. Старый – потому что возник еще в 19 веке, а новый – потому что, потрепыхавшись немного в том же веке, венесуэльские генералы получили по щам от солдат Ее Величества, после чего, в 1899 году международный арбитраж в Париже оставил спорные 160 тысяч кв. км британцам. И вплоть до начала 60-х годов уже 20-го века официальный Каракас по этому поводу не жужжал.
Да и, честно говоря, некогда было. В независимой Венесуэле сменяли друг дружку военные диктаторы, путч следовал за путчем, перемежаясь гражданскими войнами, а вот независимая Гайяна известна как единственная страна Латинской Америки, в которой за все время ее существования не было ни одного госпереворота.
Однако в 1962 году, когда британская колониальная империя уже начала сыпаться, а до обретения Гайяной независимости оставалась всего пара лет, Венесуэла неожиданно снова заявила свои права на злосчастный кусок земли. Благо, к тому времени уже было известно, что он не так прост, а богат золотом и алмазами. Еще через несколько лет британцы, гайянцы и венесуэльцы подписали Женевское соглашение, согласно которому совместная комиссия должна была провести границу между странами. Забегая вперед, скажем, что сделать это не удалось.
В последующие десятилетия страны жаловались друг на дружку в ООН, а Венесуэла мелко пакостила соседям, вплоть до инспирации вооруженного восстания тамошнего индейского меньшинства. Внешнее давление заставило стороны подписать мирный договор, но уже через 10 лет очередной венесуэльский президент отказался его продлевать, однако с конца 80-х к власти в Каракасе пришли проамериканские силы, и отношения с Гайяной значительно потеплели, вплоть до того, что Венесуэла поддержала ранее блокируемое ею вступление Гайяны в Организацию американских государств. Снова обострившись в начале нулевых – уже при каудильо Чавесе.
Новое обострение старого конфликта началось в 2015 году, когда в спорном регионе были разведаны значительные запасы нефти ( оценочно минимум 10 млрд баррелей). Первая нефть начала выкачиваться в Гайане в 2019 году, и с тех пор экономика этой крошечной страны переживает бум – три года подряд она растет более чем на 40% в год.
Поскольку у самой Гайяны денег на разработку залежей не было, концессию на нефтедобычу на так и не делимитированном прибрежном шельфе получил американский нефтяной гигант ExxonMobil. По его следам в страну пришли еще 7 транснациональных компаний, включая китайскую China National Offshore Oil Corporation, катарскую QatarEnergy и французскую TotalEnergies. Все они также получили от властей Гайаны лицензии на разработку месторождений.
В октябре, после обращения Гайяны в Международный суд, тот подтвердил ее право на управление Гайаной-Эссекибо. При этом Каракас иллюстрировал свои претензии официальной картой Соединенных Штатов Венесуэлы образца 1890 года, на которой регион Эссекибо поделен на национальные территории Дельта и Юруари.
А несколько дней назад ExxonMobil начала нефтедобычу на третьем месторождении площадью 26 800 кв. км. Произошло это именно тогда, когда Мадуро запустил свой референдум, которым Каракас хочет похерить всю навязанную его стране предшествовавшие сто лет международно-правовую базу, создав, таким образом, плацдарм для решения вопроса с чистого листа, вполне возможно, силой оружия и в естественно, в свою пользу.
Какую-то роль играют и соображения конъюнктурного характера. У Мадуро, только-только отбившегося от атак проамериканской оппозиции, слегка улучшившего отношения с США и заручившегося обещаниями китайской поддержки, в наступающем году на носу снова президентские выборы с непредсказуемым результатом.
В общественно-политическом разрезе Венесуэла продолжает оставаться кипящим котлом противоречий, расколотым пополам по отношению к режиму нищающим обществом с больной, балансирующкй на грани краха экономикой. Так что своя собственная маленькая победоносная война Мадуро точно не помешала бы.
Тем более, что сопоставление военных возможностей сторон говорит само за себя и не оставляет Гайяне каких-либо серьезных шансов. Венесуэльская армия имеет большую численность и лучше оснащена, чем силы национальной обороны Гайаны, состоящие из двух пехотных батальонов, батальона снабжения, пяти патрульных катеров береговой стражи и воздушных сил в составе нескольких легких патрулбных самолетов и одного вертолета-транспортника.
Как бы не смешили сторонних наблюдателей эти игры патриотов местного разлива, однако ,на самом деле, на кону жирный куш. И, что бы там не говорили пропагандисты сторон о национальном величии, «исторической справедливости» и тому подобных материях, все в итоге сводится к простому как подошва вопросу: кто имеет больше прав качать нефть в Гайана-Эссекибо: американский ExxonMobil или венесуэльская PDVSA.
Российский политолог Максим Жаров полагает, что «сражение за венесуэльскую нефть» может стать одной из основных линий напряжения в геополитическом раскладе на 2024 год. Историю с референдумом он считает частью «ловушки», приготовленной для недалекого, но амбициозного Мадуро Штатами.
«Накануне президентских выборов 2024 года в Венесуэле США частично сняли санкции с нефтяной промышленности Венесуэлы, что заставило суперпопулиста Мадуро вновь обратить внимание на старый территориальный спор с Гайаной, где к тому же недавно были обнаружены новые нефтяные поля. Вашингтон хочет «затянуть» Мадуро в войну с Гайаной за нефть, с тем, чтобы после военного поражения Мадуро не смог участвовать в выборах. Посмотрим, пойдет ли Мадуро в эту ловушку», – пишет Жаров, заодно не исключая, что состоявшаяся 1 декабря встреча Путина с главой Роснефти Сечиным была совсем не из-за выборов-2024 в России, а именно в связи грядущими событиями в Венесуэле.
Кстати говоря, интересы российского частного и государственного капитала присутствуют в обеих находящихся на пороге военного конфликта странах. Про нефть, планы Росатома по строительству в Венесуэле АЭС и военные контракты РФ с Каракасом все в курсе, но немногие знают, например, о том, что в Гайяне давно и прочно окопался «Русал» Олега Дерипаски. Компания открыла своё представительство в столице Гайяны Джорджтауне еще в далеком 2005 году, а уже год спустя заключила с правительством Гайаны соглашение о приватизации бокситовых рудников в Бербисе, в соответствии с которым её доля в этом предприятии составляет 90 %.
Для США, как мы уже сказали выше, помимо чисто экономического интереса в виде защиты концессионных прав акционеров ExxonMobil тема Эссекибо является удобным поводом для провоцирования нового регионального конфликта и как повод для усиления военного присутствия и если потребуется – вторжения в Венесуэлу.
Ведь, несмотря на нынешнее вынужденное потепление, стратегически для Вашингтона Мадуро совсем не союзник, а вот его окружение – вполне может быть. Но для того, чтобы начать новый раунд игры на раскол элиты Мадуро, в последнее время укрепивший власть, должен вновь серьезно оступиться и допустить ошибку. Война с соседом может стать такой ошибкой, особенно если этому немного «помочь».
Что же до самой Венесуэлы, то удачный исход референдума предоставит Мадуро особые полномочия по вторжению в Гайану и созданию нового венесуэльского государства, охватывающего 74% нынешней англоязычной территории Гайаны. Кстати, для новой страны с прогнозным населением 230 тысяч человек в Каракасе уже придумали название: Гуаяна Эсекиба.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы TikTok и YouTube.