Что нам делать с «Крымской платформой»?

Приближается 23 августа – дата, на которую украинские власти запланировали проведение учредительного саммита «Крымской платформы». В то же время у представителей российской власти, депутатского корпуса, экспертного сообщества только формируются позиции и подходы относительно этой проблемы. Причем, позиции и подходы, которые можно слышать в «высоких» кабинетах, телевизионных шоу или на интернет-порталах зачастую радикально противоположные и взаимоисключающие. Как следствие становится вопрос, готова ли Россия ответить на этот новый вызов?

Об этом в авторской колонке для «ПолитНавигатора» рассуждает политолог Денис Денисов.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

На данный момент можно выделить несколько ключевых подходов к оценке и реагированию на проблему «Крымской платформы» существующих в Российской Федерации.

Во-первых, это позиция, согласно которой Российской Федерации как государству и российскому экспертному сообществу не стоит обращать внимание на «Крымскую платформу», делая вид, что ее не существует. Как следствие такой подход подразумевает, что писать о «Крымской платформе», генерировать идеи или создавать контрмеханизмы по противодействие ей, в целом не следует. По мнению сторонников такого метода, можно вполне успешно существовать в параллельных реальностях, в одной из них будет работать «Крымская платформа», добиваясь присоединения Крыма к Украине и параллельно под микроскопом изучая и актуализируя все проблемы полуострова. Вторая реальность будет условно внутрироссийская, в ней Крым будет неотъемлемой частью российского государства, но никакого продвижения по международному признанию Крыма как части России происходить, конечно, не будет.

Можно предположить, что такое положение может сохраняться десятилетиями, но, в то же время, риски очень высоки, что в случае ослабления России вопрос Крыма станет «ахиллесовой пятой» и ключевым объектом воздействия со стороны противников.  

Во-вторых, существует подход, согласно которому Россия должна в публичной сфере игнорировать «Крымскую платформу», но параллельно организовывать мероприятия, направленные на противодействие инициативам, генерируемым в рамках «Крымской платформы».

Данный подход может быть очень эффективным, но только в случае эффективной и адекватной политики по продвижению вовне образа Крыма как неотъемлемой части Российской Федерации. Можно согласиться с таким подходом, но становиться вопрос, за семь последних лет, которые Крым находится в составе России, почему не была разработана и реализована политика относительно международной легитимизации Крыма? Вместо этого зачастую приходится сталкивается с совершенно адекватными вопросами коллег, представляющих как страны-партнеры Российской Федерации, так и враждебные страны, относительно того, почему российские компании как частные, так и государственные фактически не признают Крым территорией России. Почему, в Крыму, который вернулся домой, не работают основные мобильные операторы (а роуминг сопоставим с роумингом за границей)? Почему крымчане и туристы не могут воспользоваться услугами Сбера или ВТБ? По какой причине, во всей стране работают отделения Почты России, а на полуострове вместо этого работает Почта Крыма? Или, где все общероссийские сети ритейла? Или в конце концов, где в Крыму «народное достояние» – Газпром? Или, если Газпром зайдет в Крым, весь мир перестанет покупать российский газ? Можно много и долго обсуждать причины, и объяснять их возможными новыми санкциями и сложностями для вышеуказанных компаний.

Но тут вопрос не экономики, а исключительно политики, какие зарубежные инвесторы пойдут в Крым, если российские государственные компании туда бояться идти? По сути, такой политикой, мы сами, своими руками ставим под сомнение принадлежность Крыма и это конечно недопустимо.

В-третьих, есть мнение, что на фоне процесса институционализации «Крымской платформы» и наполнения ее реальными смыслами, необходимо разработать стратегию, которая помимо противодействия данной инициативе, включала бы в себя комплекс мероприятий на международной арене по легитимизации Крыма как неотъемлемой части Российской Федерации, а также механизмы продвижения правды о ситуации на полуострове в плоскостях прав и свобод человека, ситуации с национальными меньшинствами, проблемами безопасности. В экспертной и политической среде России, непредсказуемость действий страны и асимметричность ответов на вызовы современности зачастую интерпретируется как эффективный и действенный механизм глобального противостояния. В то же время, сложные и долгосрочные стратегии многими воспринимаются как пережитки ХХ века, излишества без которых вполне можно и обойтись.

Однако, если мы посмотрим на современную политику наиболее успешных стран (Китай, США, Индия и др.) то окажется, что они развиваются в рамках и при помощи достаточно жестких стратегий, которые, естественно, видоизменяются в зависимости от обстоятельств, но не теряют базовой сущности.

Киевские модераторы «Крымской платформы», приоткрывая карты, уже делаться планами о мероприятиях на площадках НАТО, ЕС, ООН, ОБСЕ, Совета Европы и других организаций. Также при поддержке своих западных партнеров, заинтересованных в сдерживании России, они планомерно будут реализовывать стратегию Украины по «деоккупации и реинтеграции Крыма».

Исходя из этого, у России просто нет иного выбора, кроме как сосредоточиться и применить весь арсенал методов, направленный на противодействие этой инициативе. В этом случае уместными будут и стратегические инициативы, и тактические, и, естественно, ассиметричные подходы.