Автобус едет в Луганск. Едет быстро, почти без остановок, проглотив тысячу километров от Симферополя до границ непризнанных республик за тринадцать часов. В салоне тихо. Практически всю дорогу пассажиры спят или печально смотрят в серые стекла, будто придавлены чем-то общим…
На границе все выходят и, взяв вещи, как по команде, становятся друг за другом. Кто достает старый украинский, а кто новый элэнэровский паспорт, внешне похожий на российский. Ради интереса, прошу у одного показать его документ:
– Паспорт гражданина Луганской Народной Республики. Звучит!
– Главное, что не Украины! – отвечает он – Только вот на границе его пока не признают, пропускают, но не признают, оформляют как украинский…
Если до границы мы долетели, то дальше начинаем тащиться, цепляем днищем ямы, размытые зимой и войной. Да, все именно так. Война здесь не закончилась. И для меня, человека, который приезжал сюда с гуманитаркой с сентября 14-го по март 15-го года, это вполне очевидно. Даже не пытайтесь отгадать – почему…
Реклама
Вокруг – по степным дорогам и шахтерским городкам – тихо и темно. Тихо так, будто нет ни шумных мегаполисов, ни автомагистралей, ни ярких рекламных щитов. Признаки цивилизации обозначат себя только с рассветом, когда заканчивается комендантский час, а пока он длится, лучше спать и ни о чем не думать, даже когда проезжаешь мимо старых блокпостов. Было время, когда я видел их в полном боевом снаряжении: вокруг мешки с песком, противотанковые ежи, а на крышах – флаги Новороссии с Ликом Господа Иисуса Христа. То время ушло, хотя кто знает…
Движение транспорта в комендантский час в территории ЛДНР запрещено, однако нашего водителя это не волнует. Он гонит в назначенный пункт, пролетая по относительно нормальным дорогам Антрацит. Город не заснул. Он замер, без света в окнах, как блокадном Ленинграде. Пускай это сравнение не покажется преувеличенным, ведь еще три года назад здесь раздавали хлеб по тем же отмерянным граммам, что и во время минувшей большой войны в городе на Неве. Надеюсь, наши мука, консервы, памперсы, лекарства, детские вещи, собранные крымчанами, помогли.
8 утра. Луганск. Наш водитель раздает сумки, ни тебе пока, ни до свидания, все коротко и кратко. Он спешит. Тут же пассажиры проходят через таксистов, расставленных в шашечном порядке, – бестолку. Лишних денег у людей нет.
И вот первая для меня новость в Луганске. На площади перед автовокзалом какой-то бесконечной восьмеркой растянулась плотная очередь.
– Куда очередь? – спрашиваю пожилую даму, которая продает за двадцать рублей бодрящий кофейный напиток.
– На Украину, – вежливо объясняет женщина.
– Почему такая очередь?
– Людям не запретишь. Утром метнулись за линию фронта, проведали родных, что-то купили-продали, и назад, так и живем…
– Раньше я таких очередей не видел…
– «Раньше» – это в смысле до войны? – без иронии интересуется дама.
Нет – во время – но, признаться, до сих пор трудно укладывается в голове, как так получается, что стреляют, несмотря на перемирия, а люди прут через пункты пропуска, кордоны, блокпосты, лишь бы сохранить разорванное по лоскутам одеяло личной жизни. Поди останови…
Одно одеяло на две кровати никак. Так можно раньше, как теперь говорит местный люд – до войны – но сейчас через, так называемую, линию разграничения просто так не перепрыгнешь. Есть риск попасть не только под обстрел, но и не пройти эсбэушную фильтрацию, во время которой заставят писать, что видел и чего не знаешь. Таких примеров много, поэтому, в целях безопасности, обе республики сократили количество пунктов пропуска. Конечно, люди недовольны, пишут письма, но что поделать, когда идет война.
Пью кофе, а рядом старушки перетирают, казалось бы, старые новости:
– А Потрошенко тот хотел слетать к себе на Мальдивы или куда по поддельным документам…
– Ага, продал оружие – плевать – все равно нашли!
– А Путин – че? Сказал: лечу – и все в курсе, куда и зачем…
– Скорей бы уже…
Пока пью луганский кофе и слушаю старушек, война резко обозначает себя, бахая эхом с северо-запада. Никто особо не реагирует, потому что далеко – километров десять.
Проходит еще минутка под сплетни старушек, и вдруг неизвестно откуда загудит горлица…
– Слышь, – говорит старушка подруге, – это вчерашняя? Вчера они с кукушкой здесь, кто громче…
– И кто кого?
– Горлица перепела.
По поводу фразы одной из луганских бабулек «скорей бы уже», я хотел бы полностью процитировать стихотворение донецкой поэтессы Марины Бережневой «Донецкая августовская»:
Зноем напившись, ярится бессонница.
Отзвуки «плюсов» бредут по квартире.
Третье уж лето военное клонится
В осень, а все лишь Е2 – Е4.
Клетки-квадраты давно уж пристреляны,
Не говоря о фигурах постарше,
Пешек в размен – еще полные горсти,
И не испытаны нами все горести,
И не оплаканы нами все павшие,
Те, кто прилег среди выжженной зелени,
Август асфальтами давит терпение,
Август – подвешен над минными «минскими»,
В чаше зенита – столпотворение,
Звезд, перемешанных с душами близкими.
Так вот в Луганске, скажу по старой привычке, на Донбассе, все еще идет война, к которой все привыкли и конца которой не видно.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы TikTok и YouTube.